Я родилась в селе Савченко Ростовской области. Когда нача­лась война, мне было 15 лет. Нас, старшеклассников, сразу же со­брали и отправили в чистое поле за несколько километров от села рыть противотанковые рвы. Копа­ли землю лопатами (о бульдозерах тогда не было и речи). Носили землю на деревянных щитах типа коротких носилок, по 2-4 человека брались за ручки. Ширина рва по поверхности была около 10 метров, по дну - примерно 4 метра, глубина - 6-8 метров и очень крутые откосы, градусов 30. К отко­сам приставлены узкие деревянные лестницы, чтобы выбираться на поверхность. Лестниц было мало, располагались они одна от другой на расстоянии 200-300 метров. Кто работал вблизи лест­ницы, успевал выбраться при сигнале воздушной тревоги. Осталь­ных «мессершмитты» поливали пулеметными очередями. Многие погибали.

Рукавиц не было, очень скоро на ладонях набивались крова­вые мозоли. Бинтами, тканевыми полосками перевязывали руки и копали. У многих была летняя обувь. В дожди, в слякоть - про­студа, заболевания.

В первую оккупацию немцы сожгли нашу школу-красавицу, вы­строенную за год до войны на средства колхоза. Пришлось ехать в Ростов для продолжения учебы.

Немцы бомбили Ростов почти ежедневно. Занятия по несколь­ку раз в день прерывались сиреной воздушной тревоги. Попала под бомбу и наша школа № 70 (Новое поселение), посыпались об­ломки крыши, полетели двери, окна. Одной девочке рама со стек­лом упала на голову, и осколки стекла полностью оторвали ей нос. В те годы институт красоты не существовал, такая трагедия – остаться уродцем на всю жизнь. И таких пострадавших было очень много.

Второй период оккупации был также страшным и тяжелым. Во-первых, голод, во-вторых, приходилось прятаться, менять кварти­ры, так как немцы устраивали облавы и угоняли молодежь в не­мецкое рабство.

После освобождения Ростова-на-Дону от фашистов первым из эвакуации вернулся мединститут в лице единственного своего представителя профессора К.А.Лаврова.

14 февраля 1943 года оккупанты были изгнаны, а 28 февраля 1943г. профессор К.А. Лавров уже зачислял нас, окончивших с горем пополам десятилетку, в институт. Сидя в нетопленном по­мещении (бывшая кафедра биологии) в шапке, шубе, валенках, он спрашивал фамилию, имя, отчество, принимал аттестат, записывал в список и сообщал: «Вы приняты». Так было зачислено 900 чело­век, в основном девочки. Мальчиков было всего 7 человек, все ин­валиды войны. Долгое время нас называли «сумасшедший Костин набор». Но продолжалась война, нужны были врачи, было не до формальностей.

Занятия начались с очистки территории и зданий от «насле­дия», оставленного фашистами. Так, например, на площадке лест­ницы, ведущей на второй этаж, была неимоверно большая груда смерзшихся окровавленных гнойных бинтов, фрагментов ампути­рованных конечностей. То же самое наблюдалось и в других по­мещениях.

Центр Ростова был весь в руинах, по улице Энгельса, начиная от вокзала (который был разрушен) до Театральной площади, по проспекту Буденновскому дома представляли собой одни обго­ревшие скелеты - стены без окон, без дверей, без перекрытий между этажами, без крыш. Всюду - битый кирпич, штукатурка, об­ломки дерева. По тротуарам страшно было ходить, в разрушенных зданиях на уцелевших обломках перекрытий укрывались бандиты и металлическими прутьями с хитроумными крючьями на конце выхватывали сумки, снимали головные уборы, наносили прохо­жим повреждения.

Для расчистки города нас, студентов, несколько раз в неделю отправляли «на кирпичи» - расчищать, убирать завалы. Учебные комнаты не отапливались, мы занимались в зимней одежде и обу­ви. Комнаты были пустые, всю мебель немцы пожгли. Занимались стоя. Самой большой удачей было, когда преподаватель откроет дверь, - ворваться первым и захватить подоконник. Группы были по 30 человек. На всех подоконников не хватало. Наконец какому-то человеку пришла в голову гениальная мысль: «Пусть каждый принесет по стулу». 900 студентов - 900 стульев. На собрании под­держали охотно это предложение. На следующий день постовые милиционеры были озадачены: где это случился грабеж? При­шлось каждому останавливаться со стулом и давать объяснения.

В 1944 году наш институт посетила госпожа Черчилль. К сожа­лению, нам студентам, не только беседовать, но и увидеть ее не пришлось: на всех воротах и проемах, в стенах, окружавших ин­ститутский двор, стояли патрули и отправляли нас восвояси со словами: «Занятия отменены».

Эти страшные 232 дня и ночи немецкой оккупации не забыть, они каленым железом пропахали наши сердца и души.