РАССКАЗ ВЕТЕРАНА ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ ИВАНА МИХАЙЛОВИЧА КУРОЧКИНА, ЗАПИСАННЫЙ ЕГО ВНУКОМ

Хочу рассказать вам об одном из самых запомнившихся эпизо­дов военного времени.

Это было в середине августа 1943 года. Нашей роте был дан приказ провести разведку боем. Цель такой разведки - выявить огневые позиции противника и захватить «языка».

Рано утром после короткой артподготовки мы двинулись на позицию врага. Поднялась неистовая стрельба. Примерно через час мы ворвались в немецкие траншеи. Тут приказ: отходить. А двум пулеметным расчетам было приказано укрепиться в воронке на склоне кургана позади наступавшей цепи и обеспечить при­крытие.

Возвратившись в свои окопы, мы поняли, что пулеметчикам от­ход отрезан: немец перекрестным огнем поливал овраг перед на­шими окопами. Командир роты послал связного к пулеметчикам с приказом оставаться в воронке до темноты. Связной не пробежал и сотни метров - погиб; послали второго солдата - тоже был сра­жен пулей. И третий...

Командир роты оглядел нас и спросил: «Добровольцы есть?». Как один мы все вызвались идти на смерть. Командир выбрал меня для выполнения этого задания. Он дал мне четкие указания - дер­жаться земли и не высовываться.

Трудность задания заключались в том, что поле, через которое лежал мой путь, легко простреливалось немцами. Я поднялся и, перешагнув через бруствер, упал в небольшую воронку. Подо­ждав, пока немного стихнет стрельба, я пополз к пулеметчикам.

На этом месте после боев осталось множество воронок от сна­рядов и небольших окопов, вырытых наспех солдатами. Я ориен­тировался по этим ямкам - то по-пластунски, то мелкими перебеж­ками, то затаившись. Я прижимался к земле, прямо приклеивался и все равно искал любые выемки и выступы. Когда я добрался до пулеметчиков и передал приказ командира, то и сам не поверил, что живой. Но была еще дорога назад, к своим.

Отдав ребятам все гранаты и боеприпасы, что сумел донести, я отправился в обратный путь. Это было в середине дня, солнце было еще высоко, я очень осторожно передвигался, как вдруг ря­дом услышал голос раненого солдата. Он был ранен в живот, по­терял много крови и не мог ползти. Я снял рубашку, наспех пере­вязал рану и пополз с ним на спине. Уже к вечеру мы добрались до своих. Кожа на моих руках была стерта до крови, а сердце билось так сильно, что не передать. Раненый лежал и, плача, благодарил меня за спасение, говорил, что после войны встретимся. А я даже не догадался спросить, как его зовут.

Подошел командир, в ответ на мой доклад, что приказ выпол­нен, поблагодарил меня и сказал: «Представить рядового Курочкина к медали «За отвагу».

А 18 августа я и сам был тяжело ранен. В разгар нашего нас­тупления под хутором Ясиновским пуля ударила меня в грудь и застряла в легком. Я потом долго лечился, но на фронт больше не попал.

До сих пор я ношу в себе эту пулю, иногда она мне напоминает о тех огненных годах.